Летели слезы в мокрый снег.
А ты стоял, смотрел довольно…
Зачем так делать больно, больно!
Скажи, чужой мне человек?

Стою без шапки, хоть мороз.
Из-за тебя, моя зараза,
Я ведь не плакала ни разу.
А тут, гляди-ка, довелось.

Я не с тобой уже давно,
И ты нашел себе кого-то.
Какая скверная погода.
Я без перчаток. Все равно.

Суди как хочешь. Нам конец.
Судиться я с тобой не стану.
Ты мне давно по барабану.
Но только долг верни, подлец!

Ах, как любил меня поэт.
А я поэта не любила.
Мне было девятнадцать лет,
Не до любви мне вовсе было.

И обещал поэт друзьям:
Раз не она – никто другая!
Нас развело по сторонам.
И я жила, о нем не зная.

Но слово он свое сдержал:
На женщин не глядел он больше.
Им лестных слов не расточал.
Их не любил, и даже больше.

Мне рассказал один повеса:
Поэт наш нынче – поэтесса…

По снегу, пушистому, как промокашка,
Чинно шагает Машка-дворняжка.

Раньше бывало несладко бедняжке,
Но новый хозяин сегодня у Машки.

Ботинки ей справил, пальтишко купил,
И косточкой даже ее угостил.

Ей в каждом из нас нынче кажется вор.
Костяшку свою унесет под забор,

И там, в безопасности, из-за забора
Зальется, залает, заткнется не скоро.

Да стоит ли гавкать, уйми же свой пыл,
Пока в тебя камнем никто не пустил.

Подумай, зачем людям кости-подачки?
Питайтесь подачками сами, собачки.

С хозяином тем я знакома немного,
И даже, признаюсь, чуть дальше порога.

Пока говорили и чай выпивали,
Тебя же, дитя, на порог не пускали.

А нынче пригрели собаку Машустик,
Теперь мы к нему никого не подпустим.

Конечно, мамзель, вы стихов не читаете.
До вас не дойдет мое скромное мнение.

Скорее всего, вы и букв-то не знаете,
Вы с детства учились другому умению:

На задние лапки вставать торопливо,
Хвостом повилять, да погавкать визгливо.

Тому, кто пригреет, охотно лизать.
Да так хорошо, что пускают в кровать.

Но дальше кровати, пусть даже любя,
Приличные люди не пустят тебя.

Я в детстве играла на скрипке
Нетвердою детской рукой.
Был звук тот тревожный и зыбкий.
Соседи теряли покой.

Хоть скрипке положено плакать,
Но звук не рыдал и не пел.
Он, словно заржавленный якорь,
По комнате полз и скрипел.

Тут я флажолет выдавала.
И вот, хоть не скоро звонок,
Наставница в гневе вставала:
«Довольно. Окончен урок».

О, как я ее доставала
За семь ученических лет!
Да здесь отдыхают, пожалуй,
Крылов и звериный квартет.

Мораль здесь – обычное дело.
Годится для нынешних дней:
Не стоит играть неумело
На скрипках, на судьбах людей.

А ты, друг, порядочно много
В моей нафальшивил судьбе.
Тебе отомщу я жестоко:
Сыграю на скрипке тебе.