Маклай
Миклухов
Ночь
В деревне
"Забивалово" стояла ночь. Месяц с нагло расползающейся физиономией
лениво разбрасывал по округе скорее пародию на свет, нежели настоящее лунное
освещение. Возле покосившейся от времени избушки семьи Отщепенцевых собака Жулька
по привычке затягивала продолжительный вой и замолкала за всю ночь лишь на
полминуты, когда ей казалось, что хозяева собираются вынести ее любимые,
засохшие еще в прошлом году, кости зарезанной коровы Машки.
Неподалеку от
избы росли две согнувшиеся в три погибели березы, под которые семья
Отщепенцевых каждую осень закапывала грибницу обабков и под которыми каждое
лето ничего не находила. За березами высились две теплицы, сверкающие своими
разбитыми стеклами как гирляндами на новогодней елке. В теплицах этих вряд ли,
даже при всем желании, можно отыскать больше трех гнилых помидоров, пары
переросших желтых огурцов и нескольких, скрученных как спиралевидные макароны,
перцев. Все остальное, в сотку величиной, тепличное пространство занимали
сытые, довольные и лоснящиеся своей зеленью сорняки.
Внутри избушки
готовились ко сну. Поликарп, отец семейства, лежал на печке и, раскуривая
отсыревшую папиросу, сиплым басом давал наставления жене Агафье:
- Ты, Агафья,
дуру то не гони! Я ж ведь, баба, тебя насквозь вижу! Смотри у меня! - Поликарп
прокашлялся, почесал себе правую ягодицу и замолчал.
- Лежи там,
старый пень, и не гавкай! - рассерженно отвечала Агафья. - И на кой черт я
только жисть свою молодую, красивую на тебя променяла?! Жила бы себе одна, в
свое удовольствие и горя не знала бы!
Поликарп
приподнял голову.
- Это ты то
красивая? Да если б не я, до сих пор бы в старых девках шлялась! Сходи-ка лучше
в сени, дров принеси, а то печка еле теплая!
Агафья хотела
было снова огрызнуться, но, ничего не придумав, раздавила одиноко сидящего на
печке таракана и пошла в сени.
Поликарп
злобно зевнул и ему вдруг показалось, что в животе что-то забулькало и
зашумело. Он привстал, спустил с печки ноги и, выпучив глаза, заорал истошным
криком:
-
А-а-а-а-гафья-я! Неси скорее свое жирное тело сюда! По-о-ми-ира-аю-ю!
Из сеней
послышался шум падающих дров, переходящий в звон от их ударов по железной
кадке, и через мгновение Агафья с матами вбежала в комнату:
- Ты чаво,
мать твою, орешь как резанный?!
- Помираю,
Агафьюшка! Точно тебе говорю, помираю! - Поликарп схватился за живот и медленно
сполз с печки. - В животе бурлит. Не к добру это! Душа испаряется!
Жулька,
уснувшая пару минут назад от собственного же воя, услышав крики, проснулась,
вскочила на ноги, осмотрелась и, убедившись, что шум никакого отношения к ней
не имеет, посмотрела на небо и завыла еще громче прежнего. Однако, завидев
неподалеку червяка, партизански проползающего мимо ее будки, она успокоилась и
принялась изучать его строение, предварительно разорвав тело оного на две
неравные половинки.
- Дурак ты,
Поликарп! Столько лет прожил, а ума так и не нажил! - доносилось из избушки. -
Как же душа может испариться, ежели ее у тебя нету?! (Пауза.) Да а… Так
дураком, стало быть, и помрешь!
На чердаке
заверещал сверчок и Жулька, закопав мертвое тело червяка в землю, стала
подвывать в такт.
Из сеней во
двор вышел Захар, младший сын Поликарпа, присел на лавочку возле дома и
закурил.
- Черт бы их
побрал!- шепотом начал браниться Захар. - И чаво они токмо не поделят?! А? И сами
не спят, и другим не дают!
Услышав шепот
Захара, Жулька решила, что обращаются к ней и, подойдя поближе, завиляла
хвостом.
- Жуля, кошка
облезлая, а ты чаво приперлась? - поднимая глаза на собаку, ласково сказал
Захар. - Небось, жрать хочешь, свинья ты провинциальная?
Захар погладил
животное и достал из кармана кусок зеленого от плесени хлеба:
- На, Жуль.
Ешь, пока дают!
Животное
брезгливо понюхало корку, сморщилось и есть не стало.
- Ах, мы еще и
с претензиями?! Ну и сиди, пялься дальше на свою луну! Значит, не шибко
голодная! - рассердился Захар и сам проглотил корку.
Жулька
обиженно гавкнула, развернулась и полезла в будку. Захар молча докурил, поднял
с земли березовую ветку, отвалившуюся на прошлой неделе и кинул ее вслед
собаке, после чего скрылся внутри избушки.
Поликарп снова
лежал на печке. Мирно посапывая, он пускал слюни в подушку, время от времени
переворачиваясь с одного бока на другой. Часы чуть слышно отстукивали половину
четвертого. Агафья раскинулась на кровати, но не спала, а только лишь отдыхала.
Ей еще надо наколоть дров на утро и убрать в избе, поэтому ей нельзя спать.
Захар ленивыми
движениями пробирается к себе в комнату, напоследок бросая прощальный взгляд на
все вокруг, одновременно с этим почесывая себе плечо.
- Мать, -
говорит он, - до обеда меня не буди. Завтракать не буду. Поспать охота, - и
запирается на ключ.
Месяц, ехидно
поглядывая на Жульку, уснувшую в будке, прячется за облаком, а потом и вовсе
исчезает. Деревню окутывает тишина и только ветер, посвистывающий в верхушках
деревьев, нарушает ее. Все вокруг спит. Проходит несколько минут и Агафья,
заблудившаяся в потоке своих мыслей, тоже засыпает, так и не наколов дров и не
убрав в избе. Завтра ей попадет…
9.02.2001
Результаты
|